Acerca de

  Когда-то мои представления о супервизии сводились к экспертизе и оценки работы психолога.

  Тогда я трудилась психологом в методкабинете образовательной системы. Моя деятельность, кроме обучения, адаптации и координации школьных психологов включала аттестацию на разряд, участие в процедуре присвоения квалификационной категории.  Было много работы с документами, встреч, посещений мероприятий, проводимых аттестуемым, подготовки к комиссии, помощь в осмыслении и интеграции своего опыта, очные и заочные консультации, групповые занятия.

  Интересная и благодарная работа, так как позволяла психологам пройти аттестацию, осмыслить свой опыт, выбрать направление работы и получить прибавку к зарплате.

  Затем, уже служа в медико-психологическом центре в медицинской модели, я освоила консилиумы. Мы работали под руководством Эйдемиллера Эдмонда Георгиевича. Консилиумы и «разборы случаев» проходили регулярно либо на базе отделения больницы, либо на базе Психолого-Медико-Социального центра. Такие «разборы» были полезны и содержательны, можно было увидеть разные точки зрения, обсуждать работу, строить гипотезы, приобщиться к опыту и мудрости. Такой вид коллегиальной дискуссии давал защиту специалисту, обучение и профессиональную поддержку. Важно было подготовить и правильно представить случай, осветить круг проблем и своих затруднений, обозначить перспективы работы.

  И уже в свободной деятельности мой супервизорский опыт пополнялся частными обращениями за обсуждением к коллегам с возникавшими трудностями в работе. И тогда мы опирались на вопросы, которые помогали сориентироваться в ситуации, в том, что произошло, чего не произошло, чего бы специалист хотел. И эта беседа с опорой на вопросы и мнения снимала часть напряжения и тревоги. И это была совсем другая супервизия!

  Сейчас мне неловко вспоминать некоторые моменты, даже стыдно за самоуверенность. Так как порой я забрасывала обратившегося вопросами и этим создавала оценочную ситуацию. А ещё велась на просьбу супервизанта высказать своё виденье и комментировала ситуацию. Совершала все возможные ошибки! Воспроизводила то, что получала сама, укрепляя вертикальные отношения. Хотя там и тогда это было как глоток воздуха, реальная возможность обсудить свою работу. И все это время супервизия носила оценочный характер встречи специалиста с экспертом.

  Когда познакомилась с сообществом Московского Гештальт Института, то увидела другой способ супервизии и профессиональной поддержки. Пережила новый, весьма благополучный, опыт, постепенно реабилитировала супервизию.

  В этой питательной среде я отдохнула и набралась сил, перераспределила свои ресурсы, и пересмотрела свою практику. Встретилась с разными позициями супервизора.

  Да, по началу было много стыда, что затрудняло способность слышать и замечать любую позицию, как и самого супервизора.  Трудно было присваивать.

Чувствовала себя переростком, начав учиться с нуля.

Особенно было стыдно предъявлять на группе свою работу под всеобщее обозрение и оценку других. Но постепенно освоилась. Частые работы в кругу способствовали быстрому привыканию к публичному раскрытию.

  В результате обучения в МГИ моя работа, как и психотерапия, стали доступны моему пониманию по структуре и содержанию, стали ясными интервенции. Многое поняла про себя, как терапевта, узнала свои возможности и ограничения. Стала ощущать процесс работы, выдерживать аффекты и оставаться в контакте. Обрела внутренние опоры, и понимание того, за что не берусь. Приняла психотерапевтическую деятельность как образ жизни – работы и учебы, круга общения, режима труда и отдыха. Наступило время активного получения супервизии.

  Благодаря супервизии я отрегулировала сеттинг и режим приемов, организовала свою жизнь с учетом практики. Получила такую профессиональную поддержку, которая позволила выстроить длительную терапию и присутствовать в ней. Получила необходимое профессиональное признание от коллег, старших и равных.

  Мои возможности выдерживания эмоционального напряжения значительно возросли. Важную роль играли те супервизии, что я брала по сложным клиническим случаям. 

  А также особо интересной и развивающей стала работа в моей интервизорской группе третьей ступени. Так как именно в рамках интервизорской группы мне удалось брать групповую супервизию, которая была продвигающей и эффективной, налаживать связи и обмен опытом.

  За время обучения участвовала как в супервизии практики, так и в дидактической супервизии. Наблюдала разные виды супервизии с разным фокусом: на клиенте, на терапевте, на системе «клиент-терапев» и параллельных процессах, на состоянии терапевта на супервизии, впечатлениях супервизора и супервизорском процессе.

  Удалось почувствовать на себе супервизию через призму индивидуалистической парадигмы и супервизию в полевой парадигме. Пережить разные виды и способы супервизии, особенно на интенсивах и в супервизорских группах.

  В своей супервизорской работе опираться на клиническую, либо медицинскую модель, снабженную классификаторами симптомов и синдромов, схемами и протоколами. Где цель терапии вылечить, убрать симптом, облегчить страдание, починить.

  А также работать, используя психоаналитические концепты, опирающиеся на теорию развития, перенос и контрперенос, теорию объектных отношений. Где перенос является основным инструментом работы, что позволяет выявить неосознанные архаические схемы клиента. А цель работы - сделать неосознанное осознанным. И это все знакомо и удобно в применении, только оно не согласовывалось с моей психотерапевтической практикой в гештальт-подходе, опирающейся на феноменологию, экзестенциальную философию, контакт и полевую парадигму.

  Мне трудно давалось освоение супервизорской позиции. Если терапевтическая идентичность была устойчивой, то супервизорская никак не собиралась. То, что я читала и изучала теоретически рассыпалось в самой сессии. Именно собственный опыт супервизора вызывал неудовлетворенность. Старое повторять не хотелось, а по-другому еще не умела. Мучительно выстраивалась новая деятельность, шел поиск опор, концептуальных основ. Хотелось сохранить и применить то, что я обнаружила в психотерапии.

  Постепенно привыкала к позиции супервизора. Особенно дело пошло, когда поняла суть гештальт-подхода и его применение в супервизии, научилась работать на границе контакта, в полевой парадигме и выделять ид-ситуации. Когда научилась вести малоструктурированные и неструктурированные группы, работать с групповой динамикой, то стала чувствовать себя свободнее в сессии. Научилась выходить из слияния и оставаться в разности!

  Обозначался круг тем, которые мне интересно узнать о супервизанте в процессе сессии и в процессе длительной работы. Применяя разные модели супервизии больше понимала о себе и своих ограничениях, как и о своих интересах в супервизии. В какой-то момент собралась идентичность, я поняла, что я делаю как супервизор, что меня заводит и наполняет, каковы мои мотивы и каковы личные цели. И деятельность выстроилась. Проступил мой супервизорский стиль.

  И стала доступна супервизия как возможность переживать свой профессиональный опыт. Стало получаться поддерживать и сопровождать психологов и психотерапевтов в их практике.

  Ко мне обращаются разные супервизанты, не только из МГИ или гештальт-подхода, а и из других направлений и просто консультанты.

  Мне важно и интересно услышать, и точно понять запрос и суть той силы, что привела на супервизию и что двигает их в профессии, выявить ид-ситуации. Интересно понять, как устроена работа супервизанта и как организована практика, понять, что для него психотерапия, на что он опирается в своих поисках, на что хочет опираться. Интересно как он выбирает что поддержать, из чего. Как и из чего организует свои интервенции, как выстраивает контакт со мной, к чему меня приглашает.

  Сейчас супервизорская деятельность занимает доминирующее место в моем познании. Я продолжаю в нее вникать, продолжаю получать опыт и закреплять освоенное. Сотрудничаю с коллегами.  Думаю, что на освоение уйдет несколько лет.

  Мой большой и особый интерес вызывает супервизия в гештальт-подходе. Когда исследуем контакт, поиск различий, признание ценности различий, восстановление функции Селф и функции Эго. Придерживаюсь этой цели исследовать здесь и сейчас модальности контакта, решаю задачу восстановления способности к творческому приспособлению.

  В супервизорской работе применяю концепты гештальт-подхода, когда проводитм процесс-анализ разными способами через цикл контакта, через теорию Self и описывая отношения клиента и терапевта.

  Разбирая сессию через построение цикла контакта, исследуем особенности построения терапевтом в сессии с клиентом и в сессии с супервизором, а также способы прерывания контакта клиента и супервизанта.

  Определяем стадии цикла контакта, изучаем преконтакт, который начинается порой в переписке за долго до того, как терапевт увидит своего клиента, супервизор терапевта, а ко-терапевты познакомятся или впервые заговорят о совместной работе.  Обращаем внимание на организацию и начало супервизии, как и терапии, и на работу в преконтакте на самой сессии, работу с фоном на формирование фигуры, что и как делают.

  И какое сопротивление контакта мы обнаруживаем в сессии, как супервизорской, так и в терапевтической сессии. Где перенос можно замечать и учитывать, как один из аспектов контакта и сопротивление клиента видеть во мне меня, сопротивление контакту.

  Исследуем фул-контакт и особенности контактирования и те затруднения, которые возникают при получения нового опыта.

  А в постконтакте, при завершении супервизии, замечаем эти особенности с супервизантом, как и его с клиентом, и как они с этим обходятся.

  Также изучаем разные способы завершения. Завершение с подведением итогов в конце сессии и выделением некоторой сути прожитого опыта.

  И особенно интересен открытый финал, когда совместно находится удобная точка для возможности расстаться. Когда терапевт не стремиться спрашивать клиента о том, что тот вынес из сессии. Итоги не подводятся, и работа не резюмируется. А терапевт и супервизор просто прощаются и расходятся, найдя удобный момент.  И тогда остается свободное наполнение смыслами. Постконтакт не заканчивается с завершением времени сессии, а продолжается дальше, и у участников, есть возможность возвращаться в сессию и извлекать новые смыслы.

  Другой способ говорить о сессии через теорию Self.

При таком взгляде на супервизию исследуем то, как терапевт пользуется функциями Селф. Что и как терапевт поддерживает, через что восстанавливает наполненность Селф. Как работает с Персонелити. Как поддерживает функцию Ид (желания, потребности, возможности, направление). Как делает функцию ид и функцию Персонелити той частью, что будет подпитывать функцию Эго.

  Третий вид описания сессии - исследование отношений клиента и терапевта, как и исследование отношений между терапевтом и супервизором. Отношения клиента со средой, организация этого опыта, учитывая теорию поля. Какой прием, какое принятие может предложить среда, исходя из опыта клиента. Обнаружение ид-ситуации, выявление того, что на самом деле ищет клиент или супервизант. Как идет обнаружение связи со средой, и есть ли в этом место опыту клиента. Как происходит саморегуляция контакта. Совместный поиск способов и средств продвижения клиента в его запросе.

  Новым и увлекательным оказалось исследование своего присутствия в контакте, как и в терапии, так и в супервизии.

  Интересно исследовать сопротивление клиента видеть во мне меня во время сессии. Не сопротивляться этому переносу и не уходить в работу с переносом, а находиться, быть, размещая себя в здесь и сейчас.  Находиться в такой чувствительности себя, и вносить себя в контакт, то как чувствую, как живу в этом контакте.

  Настоящим откровением оказался взгляд на эмпатию. Ведь еще в институте нас учили быть эмпатичными, развивать эмпатию, которая так необходима в работе, в семье, в школе. Где эмпатию понимаем, как способность испытывать внутри, способность ставить себя на место другого, быть внутри другого, чтобы почувствовать изнутри.

  А теперь пришлось переосмыслить ее применение. Опираясь на высказывания Пёрлза о том, что для гештальт-терапевта важна не эмпатия, а симпатия к клиенту, которой достаточно для работы. Обретая опыт через работы Жан-Мари Робина и других гештальт-терапевтов, которые демонстрируют это.

  Симпатия как способность быть «с», испытывать с другим. А чтобы быть «с» нужно, чтобы было двое. Нужно, чтобы я как терапевт осознавала, что я Другой перед ним. И чтобы в любой момент могла почувствовать то, какое влияние супервизант оказывает на меня, как и клиент оказывает на него.

  Это казалось жестко по отношению к клиенту, может попасть в отвержение, когда не может пережить слияние с терапевтом. И увидев отклики клиентов, убедиться в эффективности. Даже когда клиент чувствует эту невозможность слиться с терапевтом и переживает ее как отталкивание, попадая в скуку и привычный паттерн, то не разрывает контакт, а удерживается в контакте за счет интереса и желания получить новый опыт.

  И тогда можно оставаться другим, отдельным, выходить из слияния, не работать с эмпатией или из переноса и контрпереноса. Да, замечать перенос, в который приглашает клиент, как и супервизант, замечать его как сопротивление контакту и работать с контактом, со способом его организации.

  Также особое значение приобрело качество присутствие супервизора в сессии.

Присутствие, где противоположным является отсутствие. Присутствие как наличие связи, даже когда молчим.

  Подводя итог, отмечаю, что мой путь в супервизию был долгий и многоэтапный. И обучение на 3-ей ступени в МГИ стало кульминацией объединения этого разного опыта, освоение разных супервизорских задач и стилей, а также разных позиций и видов супервизии, где особое место заняла супервизия в гешталт-подходе, сведя полученные знания в точку внимательного исследования. Которое только наметилось.

  И может я долго осматриваюсь и работаю с фоном, собирая нюансы фигуры, долго проникаю в суть, долго понимаю, долго строю гештальт, медленно созреваю. Зато работа получается глубокой и интересной! И в процессе обучения я не только стала продвинутым гешталт-терапевтои, супервизором, но и освоила супервизию в гештальт-подходе, научилась различать, замечать и описывать трудноуловимые и сложноназываемые явления. Могу выбирать разные способы проведения, предъявления и описания своей супервизорской работы в зависимости от аудитории или супервизанта. И благодарна вам за совместный путь и столь увлекательную дискуссию!